— Хороший Вы человек. Даже лучше покойного господина. Только сердце у Вас мягкое, жалостливое. С таким долго не живут.

— А я все-таки попробую.

— Дай-то Бог. Молиться об Вас буду, господин.

— Адрес запомнил? — спросил я извозчика. Тот кивнул. — Тогда трогай. Илларион, — обернулся я в последний момент. — Тетю береги!

Слуга закивал и даже побежал за повозкой, осеняя меня крестным знамением. Я отвернулся, глядя вперед. И не только потому, что не любил долгие проводы — это само собой. У меня сложилось ощущение, что мы прощаемся навсегда.

Глава 8

Я рассчитывал провернуть все махинации с нотариусом по возможности быстро. Не хотелось бы тратить столько времени на подобные дела. Но оказалось, что Куропаткин — птица высокого полета. По крайней мере, для меня.

Бумаги с гербовой печатью находились у него в конторе. Куда он ехать отказался наотрез, ответив мне одновременно в мягкой, но вместе с этим непреклонной форме. И глядя на только что сваренный говяжий язык, соленья, графин с водкой на столе и молодую домохозяйку из простолюдинок, явно не подходящую на роль законной супруги, я понимал причину такой твердости.

Надавить силой или принудить Куропаткина к работе в нерабочее время я не мог. Он коллежский асессор, я всего лишь прапорщик. Табель о рангах, такая бессердечная сука, вновь оказался не на моей стороне. Будь на мне черный конвойный мундир, может, еще бы удалось уболтать Петра Филатовича. Или даже припугнуть. Так пришлось прибегать к самому старому и известному на весь мир средству. Подкупу.

Увидев стопку денег Куропаткин значительно оживился, мигом забыв о приятной во всех отношениях девушке. Мне даже неудобно стало. Как говорится: сам не «ам» и другим не дам.

— Сию минуту, Николай Федорович. Только пальто захвачу. Аннушка, накрой пока все. Я через час буду.

Куропаткин, с невероятной скоростью для своего толстенького тела на коротких ножках, стал носиться по квартире, заодно прихватывая ключи, головной убор и трость.

— Вы помните, как меня зовут? — спросил я, когда мы оказались уже на улице.

— Конечно, Николай Федорович. Я помню всех своих клиентов. Но не всем позволяю отвлекать себя в нерабочее время.

— Только самым щедрым, — улыбнулся я.

— И самым умным, — ответил он.

Внешне Куропаткин мне ужасно не нравился. Толстый, неприятный. Я вообще всегда не очень хорошо отношусь к людям, которые запускают себя. Ведь не так уж трудно каждое утро выделять минимум времени для поддержания тела в необходимой форме. А оно подобного обращения не прощает. И в старости даст о себе знать. В этом я всегда был уверен.

Но вот деловая хватка Куропаткина мне сильно импонировала. Человек, который четко знает, чего хочет, и не позволяет лишний раз собой помыкать — дорогого стоит. Правда, к таким тоже нетрудно подобрать ключик. Как правило, это деньги. В крайнем случае — очень много денег.

По заверениям Петра Филатовича, идти нам недалеко, поэтому отправились мы пешком. Чтобы не шествовать молча, тем самым чувствуя нарастающее напряжение, я решил завязать разговор.

— Что думаете по поводу Вашего бизнеса в свете последних событий? Никаких опасений?

— Господь с Вами, Николай Федорович, — искренне засмеялся Куропаткин. — Ко мне до следующей недели уже записи нет. Многие внезапно осознали, что у них дела не приведены в порядок. И в случае неожиданной кончины, вероятность которой сегодня значительно выросла, предстанет имущественный хаос.

— Я думал, что Император и его подданные настроены… как бы выразиться, позитивно.

— Говорить то, что не думаешь на самом деле, либо проявление хитрости, либо провокация, — усмехнулся Куропаткин, явно намекая на меня. — Вы же понимаете, что восторженные крики и возбужденные простолюдины — всего лишь верхушка айсберга. Его видно, но это еще не вся картина. Мне представляется, что нас ждет страшное противостояние. Страшное и кровопролитное. Дай Бог силы всем магам на передовой, раз уж Его Величество пошел на такой решительный шаг. Но мы должны быть готовы и к худшему.

— Не очень оптимистично.

— Все хорошо в жизни только у глупцов, Николай Федорович. У них мир довольно однобок и ограничен. Но помяните мое слово, если что-то пойдет не так, многие, в том числе патриотичные предатели, покажут себя.

— Патриотичные предатели, — усмехнулся я весьма верной формулировке. — Опасные вещи говорите, Петр Филатович.

— Я хороший юрист, Николай Федорович. И за сорок три года я научился немного разбираться в людях. Думаю, простой лицеист, который считал, что для него открыты все пути, а теперь вынужденный воевать, меня поймет.

— Несомненно, а вот новоиспеченный подпоручик Конвоя Его Императорского Величества нет.

Взгляд Куропаткина изменился в одно мгновение. Я даже улыбнулся, довольный эффектом. — Вчера назначили. Но не беспокойтесь, я ничего никому не скажу. Могу лишь дать совет, Петр Филатович. Если, конечно, Вы примете его от такого молодого человека.

— Возраст — не является неотделимым признаком ума, — торопливо ответил Куропаткин, пытаясь справиться с эмоциями. — Бывают и умные юнцы, и глупые старцы.

— Держите Ваше мнение при себе. Времена нынче неспокойные. И как бы Вы ни разбирались в людях, многие из них могут удивить. В том числе неприятно. Итак, это и есть ваша контора?

— Да, да, это она. Сейчас открою.

Не знаю, как у Куропаткина получилось так управлять временем, но провозились мы действительно около часа. Сказывался, наверное, богатый опыт.

Нотариус составил завещание, дарственную и бумагу на предъявителя (про это уже подсказал сам Куропаткин), долго перепроверяя каждую запятую.

— Вы запомнили порядок действий? — спросил я.

— Да, Николай Федорович, конечно, — даже несколько обиделся нотариус.

— И сделаете все, как я просил, что бы со мной ни произошло и кем бы меня ни выставили?

— Все так. Буду надеяться, что понадобится только дарственная.

— Я сам этого очень хочу. Ваше вознаграждение, Петр Филатович. Первая его часть. Не покривлю душой, но с Вами было приятно иметь дело.

— Могу ответить Вам тем же, — протянул мне пухлую ладонь Куропаткин.

— Возможно, Вы еще измените свое мнение, — усмехнулся я. — Но когда Вы все сделаете, получите вторую часть вознаграждения.

Я указал на бумагу на предъявителя. Главным условием там значилось либо вступление в права наследования, либо добровольная передача имущества. И сумма, мягко говоря, была очень приличная. Я бы даже сказал, что Куропаткин мог взять отпуск на пару годков и уехать со своей Аннушкой на какие-нибудь тропические острова. Если, конечно, к тому моменту вообще будет, куда уезжать.

Когда мы попрощались, я заскочил в банк, чтобы открыть счет и положить деньги. Их должен забрать Куропаткин, когда все выполнит. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов вероятность, что нотариус обманет. Но тогда он не получит вознаграждение. А деньги — пока единственная мотивация, которую я мог ему предоставить.

Теперь же путь мой лежал в иномирье. Мне предстояло пройти по следам Ирмера и Александра, и не развалиться раньше времени. До того момента, когда придется применить силу.

Неподалеку от кьярда, в одном из домов, привычно оказались люди Максутова. Я даже не понял, как почувствовал их. Не создавал форму, не выплескивал дар, просто знал, что они находятся там. Первый пьет чай, изредка поглядывая в окно, а второй читает газету. Ну да, интересного там сегодня написали изрядно.

Один из них меня сразу заметил. Тот самый, который пил чай. Он тут же сообщил второму, и теперь оба прилипли к окну. Но вместе с тем никаких решительных действий не предпринимали. Значит, Максутов предупредил о моем прибытии. Точнее, отбытии. А как же еще, если князь лично посоветовал мне заняться «своими делами».

Зато на улице меня встретил Миша, приковыляв навстречу.

— Добрый вечер, Коля, — кивнул он. — Кьярда я запряг.

— Запряг? — удивился я.