Формы заклинаний вспыхнули в ночной мгле, озаряя напряженные лица магов. Я едва успел накинуть Эгиду, как на меня обрушился Сон от Дарагана. Ну же, давайте, Давид Борисович, Вы можете создать что-то эффективнее заклинания третьего ранга.

Я был сильнее его. Пусть я младше, неопытнее, да еще вдобавок серьезно истощен, но и сейчас мог, хоть и не с легкостью, но одолеть Дарагана. Тот обрушивал на меня удар за ударом, а я лишь добавлял силу в форму Эгиды.

Потому заклинание, прошившее насквозь волшебную защиту, изумило до глубины души. Зазвенели амулеты трескаясь и обрушиваясь к ногам Грачева. Я почувствовал где-то рядом волнение усталого Васьки, услышал запах чужой магии, клубящейся вокруг меня, и обездвиженный упал к ногам дворян.

Паралич, простое заклинание седьмого ранга, усиленное многочисленными артефактами силы, без труда пробило мою защиту. Сверху посыпались еще заклинания от Дарагана, чтобы я не поднял головы. Хотя, это было лишним. Грачев крепко прижал меня к земле.

«Ладно, Давид Борисович, Сон все-таки довольно эффективная штучка», — успел подумать я, прежде чем забыться.

Глава 16

Я часто представлял, что просыпаюсь, а рядом, к примеру, Варвара Кузьминична. Да что там, без всякого примера. Вот лежит рядышком в своем фартуке на голое тело, а лучше всего без оного. Или прижимается ко мне. Что сказать, человеческая плоть слаба. А я и вовсе не давал обет целибата.

Сегодня судьба будто насмехалась надо мной. Потому что место Варвары Кузьминичны занял Игорь Вениаминович. Спасибо хоть, что в вертикальном положении и в одном из своих дорогих костюмов, а не в фартуке сестры милосердия. Максутов курил вишневую сигарету в мундштуке и задумчиво смотрел на меня.

— И Вам доброе утро, — сказал я, пытаясь обнаружить себя в пространстве. — А вот так притаскивать меня было обязательно?

Выходило не хорошо, но и не плохо. Я сидел в глубоком кресле в какой-то небольшой комнате. Столик с выпивкой, бордовые занавески, цепи, прикрепленные к стене, кровать. Так, меня терзают смутные подозрения, что я примерно знаю назначение этой комнаты.

— Ты решил встать в позу не в самое лучшее время. Поэтому пришлось действовать жестко. И я прошу за это прощения.

— Это что, бордель? — сокрушенно предположил я, прислушиваясь к приглушенному звуку музыки и веселым голосам.

— «Лунная соната», — ответил Максутов. — Один из лучших домов терпимости в Петербурге. Место, где можно раствориться любому человеку вне зависимости от ранга и чина. Даже мое появление прошло незамеченным. Ты здесь, к слову, уже третий день кряду.

— Чего? — остатки волшебного сна как рукой сняло.

— Надо же было как-то объяснить отсутствие одного из самых талантливых лицеистов, — пожал плечами Игорь Вениаминович. — Учитывая твою репутацию и любовь к падшим женщинам, получилось неплохо.

Я стиснул зубы. Вот ведь зараза! Мне почему-то представлялось, что та история с дешевым борделем уже ушла в небытие. Максутов же, напротив, решил сделать в моем личном деле на это основной упор. Хотя знал, гад, что все неправда.

— И что же я тут делаю?

— Спускаешь деньги, вырученные за сульфары Медуз. Или средства, полученные от состязаний. Кто же разберет этих юных дворян. Кстати, о состязаниях: больше их не будет.

— Это еще почему? — возмутился я, но Максутов уже подал газету двухдневной давности.

Так… Его Величество, владетель земель… Я пропустил абзац, ухватив самую суть.

«Во избежание возможности нанесения травмы или других увечий, запрещаются любые магические и прочие состязания…».

— Что-то произошло? — сразу понял я, что это «ж-ж-ж» неспроста. Император меня, конечно, не любит, но я явно птица не того полета, чтобы тратить на обычного лицеиста столько сил.

— Еще не произошло, но вот-вот произойдет, — задумчиво затянулся Максутов. — И лишаться перед этим магов, пусть и не самых сильных, никто не хочет.

— Война? — похолодело у меня между лопаток. — С кем?

Озвучивать глупые вопросы — талант особый. Этому в лицеях и школах не учат, с подобным необходимо родиться. Мне вот повезло. Максутов искоса взглянул на меня и деликатно помолчал. Спасибо большое Вам за это, Игорь Вениаминович.

— И что теперь будет? — наконец спросил я правильно.

Максутов пожал плечами. Забавно, но именно в его исполнении я видел этот жест впервые. Обычно князь всегда и во всем уверен.

— Вариантов, к сожалению, очень много. И даже наш талантливый Вестник Вельмар не сможет их все просчитать…

Он затянулся, а я так и не смог уловить, серьезен Игорь Вениаминович, или добавил в свой тон саркастические нотки по отношению к главному предсказателю.

— В лучшем из возможных вариантов мы будем сражаться с российскими застенцами. Повезет — победим, если нет — проиграем. В худшем придется биться со всем немагическим миром.

— Даже если Империя, — сейчас я почему-то вставил это слово, не пытаясь его высмеять, — проиграет Российской Федерации, ее все равно уничтожат. Уже объединившиеся страны.

— Именно, — согласился Максутов. — Поэтому наша участь незавидна. Пока не было Разломов, пока мы были единственными магами, застенцы еще опасались. Теперь они видят в нас главную угрозу своему миру. Их заблаговременно учат ненавидеть нас, обесчеловечивают. А ты не представляешь, на что способна ненависть, взращенная на благодатном поле пропаганды.

— И нельзя сказать, что это невероятно далеко от истины. — Я поднялся и подошел к графину, чтобы налить себе воды. — Мы действительно представляем определенную угрозу для этого мира.

— Ты прав, Николай. Но верно и то, что с нами или без нас, магия все равно придет. Вместе с Разломами и Падшими. Жаль, что нас вряд ли кто-то услышит.

— Хорошо, Ваше Превосходительство, я повторю свой вопрос. И что теперь?

— Не знаю, — честно признался Максутов. — Я хватаюсь за все ниточки, в надежде, что какая-нибудь приведет к ответу. Но не нахожу его. Единственное, в чем я уверен, ключ… — он замялся, вытащил сигарету из мундштука, — ключ в тебе.

— В смысле, во мне? — усмехнулся я. — Я вроде очень тщательно смотрю за тем, что ем.

— Не паясничай. Ты понял, о чем я.

— Нет, — отрицательно покачал я головой. — Как может быть ключ в пацане, который маг без году неделя, и который половину всего не знает и не понимает?

— По поводу половины ты себе польстил, — скривился Максутов. Судя по его лицу, это было нечто похожее на улыбку. — По ряду признаков, в которые раньше я бы не поверил, мне кажется, что ты можешь все это остановить.

— И как, разрешите спросить, маг второго ранга…

— Первого, — прервал меня Максутов. — Ты, наверное, еще не очень это ощущаешь, но я вижу перед собой мага первого ранга. Не знаю, если честно, как ты этого добился всего за три дня, но так оно и есть. Думаю, если ты мне немного расскажешь о произошедшем, станет яснее. Ведь, как я понял, тебя не было в нашем мире?

Под пристальным цепким взглядом Игоря Вениаминовича я похолодел, а в горле встал ком. Да уж, такому не соврешь. Будто насквозь видит. Поэтому я кивнул.

— Прежде, чем все рассказать, мне нужно понимать, что происходит, — заметил я. — Судя по ряду признаков, Его Величество не в курсе нашего разговора.

— С чего ты решил? — спросил Максутов, чуть склонив голову набок.

— Встреча происходит в борделе, а не в Вашем доме, — загнул я палец. — Поэтому понадобилась легенда про мою любовь к прости… Господи, падшим женщинам.

— Не такие уж они и падшие, — скучно вставил Максутов. — Ты слишком молод, соответственно, чересчур категоричен. Просто, у каждого своя работа.

— Тема проституции и вот это «все профессии нужны, все профессии важны», — сделал я кавычки пальцами, — последнее, о чем бы мне хотелось говорить сейчас. Итак, возрождение моей легенды про любовь к женщинам легкого поведения, хотя Вы знаете, что это неправда, два, — показал я ему загнутые пальцы. — Ну, а три — Ваши люди напали на меня именно после того, как я спросил их об этом в открытую.