— Может, у него тогда дар забрать и все? Или жалеете вы мальчонку, Ваша Светлость, оттого, что спас вас?

Максутов нахмурился. Произошедшее в переулке перед домом Ирмера сокрылось под грифом секретно. Но уж слишком многие из окружения императора знали о том случае. Да и Дараган не последний человек в Петербурге. Однако все же интересно, кто проболтался?

— Болтаешь много. Очень ты, Давид Богданович, исполнителен, но глуп, — честно признался Максутов. — Все нужно делать в свое время. А время это еще не пришло. К тому же, шуму может подняться изрядно. Лучше его на свою сторону перетянуть. Всеми возможными способами. А там глядишь, что-нибудь и придумаем.

Игорь Вениаминович стряхнул воду с рук, взяв бумажное полотенце из поставок застенцев. Оно было не в пример приятнее их грубой квадратной бумаги, использовавшейся Там.

— Ваша Светлость, а мне теперь, что делать? — спросил Дараган.

— Ждать, мой дорогой. Сидеть и ждать, покуда я не позову. И не высовываться лишний раз. Говоришь, парнишка тебя не опознает?

— Нет, лица моего он не видел, одежду я купил, а после же сжег. В мундире он меня точно не узнает.

— Ну и замечательно. Хоть кто-то делает все хорошо, без излишнего рвения. А оно подчас может испортить все предприятие. Я выхожу, ты через пять минут. Прощай.

Максутов не торопясь, как и надлежало его чину, покинул уборную и столь же неспешно спустился по лестнице. Здание Меншиковского дворца было большим, однако слухи распространялись в нем с поразительной скоростью. Стоило на одном конце генерал-майору Рашимову чихнуть, как на другом восемь подпоручиков уже желало ему крепкого здоровья.

Оттого прескверная сцена с Зубаревым подобно гидре расползлась по второму этажу и, перескакивая из кабинета в кабинет, захватывала этаж третий. Встреченные кланялись чуть ниже, чем обычно, выдавая свое тайное знание. А Максутов, как правило суровый и напряженный, теперь позволял себе легкую улыбку. Как же иначе, ежели все шло по плану?

Глава 14

— Надо кого-то с седьмым рангом звать, — заключила Лиза, глядя на три кортика, воткнутых в стену.

Вообще, я в жизни не мог подумать, что их можно метать. Это раз. Два — оказалось большим сюрпризом, что Макар умел это делать. Как выяснилось, у него то ли дядя, то ли кто-то из родственников промышлял чем-то не вполне законным (еще Там, само собой), вот и научил простолюдина плохому.

— Может, снова попробуем? — вздохнул я. — Должно сработать.

— Нет, не должно, — отрезала Лиза. — Ты знаешь, что Макар не причинит тебе вреда. Ты же сам сказал, чтобы он метал их рядом с тобой. И подсознательно понимаешь, что ничего плохого не случится. Вот дар и не включается.

Мучался я недолго, решившись все-таки рассказать хоть кому-то о своих злоключениях. Так получилось, что у меня были только несколько близких знакомцев. На них и выпала тяжелая доля. Пусть Самарин и говорил, что никому нельзя доверять. Но носить в себе все это я больше не мог. Голова разрывалась на части.

К слову, ребята отреагировали положительно. Даже стали предлагать варианты развития дара. Ну, и дошли до этого.

— Можете говорить чуть потише? — взмолился Илья. — Если нас найдут, то…

— То что? — спросил я. — Думаешь, за всю историю лицея никто никогда не прогуливал занятия? Или Империя столь остро нуждается в гвоздях, что за саботаж нас четвертуют?

— Николай, что за глупости? — вздернула плечами Лиза. — Мы же не варвары. Телесные наказания не применяются в учебных заведениях уже почти тридцать лет.

— Действительно, наступил век гуманизма, — согласился с ней я. — Тогда вообще переживать не за что.

Но легче Горчакову не стало. Наш план был прост и изящен. Лизе внезапно поплохело с животом, поэтому Илья вызвался сопроводить ее до медпункта. Я и Макар попросту слиняли с занятий. Уже без всякого изящества. И теперь в крохотной лекторной пытались как-то пробудить мой дар. Хотя с тем же успехом можно было заставить девяностолетнего старика с импотенцией исполнить свой супружеский долг.

— Может вернемся на занятия, а после уроков соберемся снова и попробуем? — предложил Горчаков.

— Илья Сергеевич, при всем моем уважении, не будь занудой, — ответил Макар.

Лиза прыснула на его замечание, а я показал большой палец. Это придало Протопопову уверенности. И он продолжил.

— К тому же Коле после уроков еще повинность отрабатывать.

— Это точно, — мрачно отозвался я. — А потом в экипаж и домой.

— Снова жандармов приставили, — даже не спросила, а констатировала Лиза.

— Ага, у них же теперь главный Максутов. А мы вроде с ним в неплохих отношениях. Он и письмо лично прислал, где попросил меня быть осторожнее.

Вообще, Максутов много чего написал. Я даже удивился. Где человек такого ранга (а о назначении его Главноуправляющим Третьего Отделения не говорил только ленивый) и где я. Еще уверял, что мои перемещения по городу никак не ограничены, лишь упомянул, что теперь за мной неотступно станут следовать жандармы. Куда бы я не пошел. Они вроде бы даже хотели на занятиях присутствовать. Хорошо, что Зейфарт запретил. Мол, на территории лицея ни одному кадету ничего не угрожает. Вот и получалось, делай что хочешь, но за каждым твоим шагом будут следить. Как по мне, чувствовалось в этом во всем какое-то противоречие.

Что до того, как Максутов узнал о покушении — здесь нужно сказать спасибо Иллариону. Когда я явился в непотребном виде домой, тот пристал, как голодный клещ по весне. И не отцепился, пока не получил всю информацию.

Я думал, что на этом злоключения закончены. Однако верный слуга написал куда-то письмо. И уже вечером ко мне примчался сам Илья Вениаминович, выглядящий весьма встревоженно. Странно, конечно, что именно он. Вроде охрана молодого графа не входила в обязанности Максутова. Тогда не входила. Но надо же, как все перетусовалось.

Моя враждебная троица вела себя тише воды, ниже травы. Да, обстоятельства на политической карте сильно поменялись. Зубарева-старшего вроде не уволили, но сослали на какую-то незначительную должность. Поэтому его сынок — Дмитрий, ходил как побитая собака. Ну, к слову, действительно побитая.

Максутов-младший, несмотря на карьерный рост брата (как выяснилось троюродного), тоже не отсвечивал. Ответ я нашел в собственном письме. Игорь Вениаминович уверил, что его родственник не сделает мне ничего плохого. А если попробует что-нибудь выкинуть, то мне стоит сразу же писать Его Светлости.

А Крыса и есть Крыса. Он и раньше не особо рыпался. Теперь же вообще затаился. Казалось бы, живи и получай удовольствие. Вот только что-то не выходило.

— Может, в словах Будочника есть смысл? — спросил я. — Какой толк в даре, если ты не сможешь им воспользоваться.

— Что ты, Николай, отдать дар, даже его часть, это страшный грех! — всплеснул руками Горчаков.

— Рад, Илья, что мы хоть немного отвлекли тебя от прогула занятий. А что, правда грех?

— Илья со свойственной ему экспрессивностью и неустойчивой храбростью выразился не вполне корректно, — заметила Лиза, сев на парту и скрестив на груди руки. — Но в принципе верно. Передача дара — процесс неконтролируемый и рисковый. Потому на подобное могут пойти либо отчаянные люди, либо сумасшедшие.

— Я же не собираюсь отдать ему дар полностью. А кусочек, как выразился Будочник.

— Замечательно, значит, ты упадешь не с самого высокого шпиля четырехэтажного здания, а лишь с карниза крыши, — спокойно парировала девушка. — Пойми, Николай, у всего существуют определенные последствия. Бывали случаи, когда после передачи дар не рубцевался и магические силы продолжали утекать. И так до полного опустошения.

— Макар, можно твою короночку?

— Елизавета Павловна, при всем моем уважении, не будьте занудой, — развеселился Протопопов.

Правда, тут же пожалел о своем легкомыслии, встретившись с гневным взглядом Елизаветы. Он, наверное, и рад был бы вернуть все назад, вот только слово, как известно, не воробей. Уж скорее дятел.