— Не пытайся сражаться с ними! — крикнул я. — Они только этого и добиваются. Хотят связать нас боем.

— Я знаю! — ответил Саша.

— Оборачивайся!

Это было очень сложно. Он работал с силой напрямую, не пользуясь воздействием голоса. Хотя бы потому, что мы не придумали нужные слова, чтобы отобразить невероятно трудоемкое и опасное заклинание обращения.

Я знал четверых магов, кто пытался его использовать. Хотя, почему пытались? У них действительно получалось. Правда, с некоторой оговоркой. Обратно вернуться они не смогли. Мне потребовалось много времени, чтобы понять — для этого разум должен быть абсолютно чист. Отринуть все сущее и стать белым листом. Чтобы звериные повадки не ложились на него красными чернилами, а инстинкты должны умереть.

Мне не удавалось обратиться, а вот у Саши обращение получалось. Он был удивительным мальчишкой, с самой первой нашей встречи. Наверное, поэтому и выбрал именно этот путь.

Сейчас конечности ученика удлинялись, тело укрупнялось и вытягивалось, превращая худого мальчика в невиданное и прекрасное в своей грациозности создание. Нечто, напоминающее величавого оленя с волчьей шкурой. Он обернул звериную голову, чтобы поглядеть на меня, но я махнул рукой.

— Беги!

И Саша помчался. Подобно урагану, сметающему все на своем пути, он направился к таинственному острову. А я оглянулся, чтобы посмотреть на наступающее темное воинство. Как же быстро они приближаются! Плывут надо льдом, словно орда призраков!

— Сапоги-скороходы! — крикнул я, применяя дар.

Плевое заклинание, способное ненадолго ускорить призывателя. И надо отметить, что я действительно побежал раза в два быстрее. Хотя тот же самый жезл ужасно мешался.

Я мчался, как на пожар. Хотя и понимал, что все это тщетно, что я пытаюсь лишь отсрочить неизбежное.

Фигура зверя впереди становилась все меньше, и вместе с этим приходило какое-то успокоение. Будто все шло пусть и не так, как должно, не так, как я хотел, но вместе с тем правильно.

А потом я остановился. Потому что они были уже слишком близко. И дальнейшего смысла бежать не осталось. Умирать же сраженным на бегу я не хотел.

Я даже рассмотрел лица приближающихся. Вернее, то, что осталось от их лиц. А потом обратил внимание на самого рослого, обезображенного оскверненной магией настолько, насколько это только могло быть.

— Они прислали сюда самого Экзарха?

Понятно, что он не ответил мне. Лишь поднял руку, готовя обрушить на меня все свое могущество. И сама магия вокруг напряглась, будто повинуясь силе одного существа. Треснул, осыпаясь, в руке жезл. Теперь вместо осталось лишь навершие.

Сердце колотилось почти уже у самого горла. Тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук!

— Эгида, Панцирь, Полный доспех, Неприятие магии.

Я вкладывал силу в заклинания, накидывая их на себя, после каждого будто все глубже погружаясь в воздух, готовясь принять первый удар. Конечность, отдаленно похожая на руку, вытянулась, хрустнули остатки сухожилий, забурлила черная магия внутри Экзарха и…

Ничего. Падший стоял, какое-то время с протянутой в мою сторону рукой, а после опустил ее, развернулся и стал удаляться. А вместе с ним стали отступать и остальные тошкены. Испугались моих защитных заклинаний?

Я обернулся и увидел фигуры людей, стоящих ко мне вплотную. Обитателей того самого места, к которому мы так стремились.

— Я думал, что вы не выходите за пределы острова и не вмешиваетесь в дела смертных.

— Есть старая традиция: когда смертный становится эфери, то мы выполняем последнее его желание. Он захотел спасти тебя.

Я не понял, кто из них говорил. Хотя, говорил — это громко сказано. Слова впивались в мозг, какую бы ментальную защиту ты ни ставил. Так общались эфери.

— Спасибо.

— Ты же знаешь, что нам не нужны слова благодарности. Теперь ты можешь идти. До самого берега тошкены не сделают тебе ничего плохого. Они чувствуют нашу волю и вынуждены соглашаться с ней.

— Вы могли бы без труда справиться с ними. Остановить эту нечисть… — начал было я, однако меня прервал легкий взмах руки.

— Это не наши заботы.

— Я знаю, у вас вообще нет забот.

Эфери не ответил. Он и его собратья молчаливо стояли, глядя сверху вниз. И мне ничего не оставалось, кроме того, как развернуться и медленно пойти обратно. К берегу, а потом уже и в свой мир.

Саша сделал выбор. Как только узнал все исходные этих миров. Он не захотел идти во главе воинства, пытаясь остановить Падших, а решил созерцать. Осуждал ли я его? Нет. Был ли согласен с ним? Тоже нет.

Снег громко хрустел под ногами, магия колола кожу, а ветер пронизывал насквозь. Я шел по ночному замерзшему озеру с осколком жезла в руках, усталый, разочаровавшийся и одинокий. И знал, что теперь надо все опять начинать сначала.

Возвращение в свое тело произошло неожиданно. Словно меня за руки, за ноги выкинули из теплой бани в прорубь. Ну, или наоборот, не суть важно. С висков струился пот, рубаха прилипла к спине, в побелевших пальцах оказался стиснут дневник. Теперь на удивление старый, пожухлый, как артефакт, сделавший свое дело.

Я медленно отдышался, поднялся на ноги и подошел к окну. Открыл его, жадно вдохнув морозный воздух. Почему-то казалось, что где-то там, в темноте, на меня смотрит тот самый эфери. И не знаю, почему, но я сказал вслух:

— Я найду тебя, Александр.

КОНЕЦ.

Дмитрий Билик

Застенец 4

Пролог

Руины разрушенного города утонули в непроглядной синеве ночи. Холодные камни подслеповато взирали на своих обитателей. Казалось, двигались не они сами, а лишь их бесплотные тени, ибо существа не произносили ни звука.

Человек, случайно попавший сюда, мог бы принять их за призраков, хотя хозяева города были вполне осязаемы. И многие даже отдаленно походили на людей. Кто-то больше, кто-то меньше.

Вот только человек здесь не протянул бы и нескольких секунд. Во-первых, магия в здешних местах оказалась настолько сконцентрирована, сгущена, что единственный вдох недома мог бы разорвать ему легкие.

Во-вторых, никто не мог попасть сюда извне без специального разрешения. Город был защищен пусть и старыми, но еще действующими заклинаниями. Их создали во время последней магической войны этого мира. Которая давно отгремела, оставив после себя лишь развесистые горькие плоды.

В-третьих, не прожил бы здесь человек и по более банальной причине. Обитатели здешнего места не дали бы ему этой простой возможности, разорвав на куски. Ибо город являлся столицей Падших. Если можно так выразиться о поселении существ, которым не нужны были ни крыша над головой, ни тепло очага, ни еда. Их питала лишь магия, которую они преобразовывали внутри себя в черную Скверну.

Однако именно сейчас Падшие замерли, стараясь слиться с теми самыми молчаливыми камнями разрушенных домов. Потому что чувствовали напряжение, повисшее в воздухе. Впервые за много лет на центральном холме у самого Владыки шел совет со всеми Генералами. Со всеми двумя, как правильно было говорить в последнее время.

Гигантский трон, созданный людьми много веков назад явно для будущих богов, почти не раздражал Владыку. Если переводить с языка Падших, это означало «нравился». Причина была проста. И заключалась она не в архитектурных изысках. По злой насмешке судьбы, трон оказался воздвигнут на месте сосредоточения силы этого мира. Кто знает, понимали ли это люди, строившие его здесь, или просто чувствовали, присутствие нечто метафизического? Теперь это не имело значения.

Важно, что трон стал определенной реликвией, дающей силы каждому, кто находился подле него. Трон пережил все, включая разрушение дворца, в котором и был воздвигнут. И сейчас Владыка, создание странное, громоздкое и могущественное, сидел на нем, глядя не на Генералов, а в вечную черноту магической ночи.

— Надо закончить то, что не успел закончить Младший. И по возможности ускорить процесс преобразования.