— Получается, никому нельзя верить? — серьезно посмотрел я на Александра Дмитриевича.

— Это лучшая максима, которой тебе стоит следовать. Никто не понимает, что ты за фигура и какое место займешь на шахматной доске. Станешь ли когда-нибудь единицей, как господин Ирмер или не выберешься из шестерок. Магия весьма загадочная вещь.

— Почему не убить меня прямо сейчас?

— Скажем так, — Самарин почти остановился, потому что мы добрались до выхода из внутреннего двора. — Сейчас ты принадлежишь двум мирам. Нашему и своему. И к тебе приковано пристальное внимание. Твоя смерть будет означать эскалацию конфликта между застенцами и магами. Именно поэтому тебя оберегают жандармы. Это раз.

Самарин почти успокоился, неторопливо отщелкнув одну бусину от остальных. Создавалось ощущение, что он ждал этого вопроса.

— В нынешней Империи чуть больше десятка магов первого ранга. И опытных из них меньше половины. Смерть Даниила Марковича серьезно подкосила боевую силу Империи. Скажу больше, если бы дар удалось передать одному из опытных магов, то война началась бы в ближайшее время.

— Почему? — удивился я.

— Чем дольше мы медлим, тем меньше у нас шансов победить. Как мы поняли, люди готовы к объединению. Они видят в нас серьезную угрозу. А магов, без притока новых одаренных, больше не становится. Именно поэтому Его Величество и объявил дополнительное обучение. Хотя его лучше назвать мобилизацией. Это два.

Вторая бусина отправилась к первой.

— И зачем убивать молочного поросенка, когда можно пустить под нож толстого хряка? В данный момент передача дара господина Ирмера, заключенного в тебе, не принесет необходимых дивидендов. Это понимают все. Но вот если у тебя все получится, если дар пробудится…

Звучало жизнеутверждающе. Давай, учись, развивай способности, пробивай ранги. А мы тебя потом пустим в расход. Как ненужный элемент. Ведь таковым я и являюсь. Едва ли они рассчитывают на мое горячее участие в возможной войне с земляками.

— Спасибо, Александр Дмитриевич, я все запомнил. Никому нельзя верить. Вас включать в этот список?

— Лишним не будет, — усмехнулся Самарин. — Воспринимай мои слова, как информацию, которую нужно проверить. Вообще, любые слова так воспринимай.

— И какова ваша цель в моей жизни? Наставничество?

— Нет, я буду лишь информатором. Стану выдавать тебе именно те сведения, которые нужны в данный момент. Об этом просил Его Светлость.

— Почему не сказать все сразу?

— Понимаешь, Николай, в малых дозах информация может стать для тебя лекарством, а в больших ядом. Все нужно усваивать в подходящее время. Сейчас тебе необходимо заняться пробуждением силы дара. Хотя бы для того, чтобы как можно скорее повесить защиту на собственный дом.

— Да, я читал про это. Чтобы без моего позволения никто не мог проникнуть внутрь. Или, если проникнул, то это ему бы очень не понравилось.

— Именно.

Мы уже вышли на главную улицу, где нас ожидали. У крохотного, видавшего вида экипажа стоял Мишка Самарин. Точнее, как я его теперь прозвал, коварный очкарик. А я ведь в какой-то момент его даже пожалел. Мои верные жандармы стояли у пролеток, переговариваясь. Правда, завидев меня, замолчали.

Я и Александр Дмитриевич тоже стали говорить тише. И при этом улыбаться, словно Самарин сказал мне что-то приятное, я вроде как смущался. Хорошо, что мы были не в театральном институте, а сотрудники Третьего Отделения не вступительной комиссией, поэтому наш блеф зашел на ура.

— Тут есть одна большая проблема, Александр Дмитриевич, — проветривая свои зубы широкой улыбкой, сказал я. — Как раз с развитием дара. Иначе бы я не загремел в подготовительный класс.

— Что ж, не думал, что порекомендую тебе этого человека так скоро, — на мгновение Самарин словно бы действительно задумался. — Но если будет совсем туго, то пройдись по четырнадцатой линии и найди старый синий дом. Тебе нужен Будочник.

— Спасибо, Александр Дмитриевич.

— Это вам спасибо, Николай Федорович, что вступились за Михаила, — нарочито громко стал благодарить меня Самарин. — Боюсь представить, что бы было с ним, не появись вы вовремя.

Мы пожали руки, раскланялись и отправились по домам, каждый довольный друг другом.

После этой туалетной встряски потянулись относительно скучные и однотипные учебные будни. Помимо работы ручками мы изучали тактику, математику, аналитическую геометрию, каллиграфию, физику, химию, механику и прочее, прочее. К счастью, мое образование ушло немного (очень сильно) вперед, поэтому я большей частью скучал на уроках.

Отрадой стали спецпредметы — работа с амулетами, свойства магических печатей, высшее сульфароведение. Особняком стояло «Изучение иномирной фауны». И речь шла не о наших, застенных, зверушках. Поэтому и предмет с легкой подачи Лизы мы назвали «Разломоведение». Что интересно, несмотря на большую историю взаимодействия с чужим и весьма враждебным миром, информации было относительно немного. Более того, в некоторых местах она противоречила себе.

К примеру, в параграфе три, кикиморы относились к телесным сущностям среднего порядка. А в пятом уже добавились в подотряд нетопырей со свойственными тем слабым ментальным воздействием. И вот, спрашивается, кому верить?

Лиза, конечно, успокаивала, что кикиморы остались Там, в их прошлом мире. Но ведь и пугала здесь быть не должно было. Однако я его видел воочию. И даже как-то так получилось, что убил.

Пугало, кстати, как я понял, было нечто средним между Мороком и Фантомом. Первый затуманивал сознание, а второй мог напугать до коричневых штанов. Нередко насмерть. Оба относились к ментальным существам среднего порядка. То есть, убить или ранить их можно было соответствующими заклинаниями — Громовым шагом, Дланью Святости, Испепелением. То, что я стал первооткрывателем (пугало в полной мере не подходило ни под одно описание) вообще не радовало. Потому что следующий Разлом, не дай бог он произойдет, мог принести кого-нибудь похуже.

Еще мои серые будни как мог раскрашивал фельдфебель Леонид Леопольдович. Он с присущим ему гостеприимством показывал мне самые потаенные уголки лицея. Там уголь закончился, туда воду принеси, доски сбей, хлам разгреби, мусор подмети. Создавалось ощущение, что в этой школе для одаренных несколько десятилетий попросту ничего не делалось. И лишь ждали, пока один горячий парень начистит одухотворенные лица парочке дворян.

Иногда мне даже начинало казаться, что Зейфарт с Самариным нарочно придумали все это, чтобы получить дешевую рабсилу. Директор, кстати, после разговора с Самариным стал нравится мне меньше. Да и к Максутову я начал относиться с определенным подозрением.

И все же не мог отделаться от чувства, что меня используют в темную. Для чего-то нехорошего. Правильно Самарин сказал. Никому нельзя доверять. Включая Ирмера, с его письмами и указаниями. Что за цель он преследовал, скидывая на меня свой уникальный дар? Чтобы теперь я бегал с дымящейся задницей от всех аристократов? Хороший ход.

— Все, можешь быть свободен, — прервал мои мысли фельдфебель.

Я снял брезентовые нарукавники, широкие штаны, которые напяливал поверх своих и направился к выходу. Это первые несколько дней было тяжело, иногда даже до ломоты в мышцах. Потом я немного привык, только внутри все сопротивлялось. А следом пришло и принятие. Я поглядел на настенные часы и сам себе кивнул. Ну вот, Леопольдыч как всегда задержал на десять минут. Что-то мне подсказывает, что это время в мой административный срок он не добавит.

Однако выйдя на главную улицу, по которой лениво катил на телеге какой-то мужичок, я от удивления встал, как вкопанный. К хорошему, как известно, быстро привыкаешь. А когда у тебя это отбирают, чувствуешь, что лишился чего-то нужного.

Так произошло и в этот раз. Казалось бы, подумаешь, велика важность проехать десять минут в экипаже. Однако теперь, когда ни пролетки с возницей, ни жандармов в сопровождении не было, мне стало не по себе.